Лицемерие и цинизм Гаагского трибунала очевидны

Из Международного трибунала по бывшей Югославии вернулся в Сербию лидер Сербской радикальной партии Воислав Шешель. Мы приветствуем сербского лидера, который почти двенадцать лет без приговора суда находился в застенках гаагской тюрьмы. Однако обстоятельства освобождения В. Шешеля таковы, что требуют отдельного обсуждения.

Напомним, вечером 6 ноября Международный трибунал по бывшей Югославии принял решение о временном освобождении профессора Воислава Шешеля из тюрьмы Схевенинген. Среди мотивов принятого решения судьи назвали необходимость «обеспечения прав обвиняемого» и «гуманитарные соображения». В этой связи следует заявить прямо: ничего более циничного придумать было нельзя. Обстоятельства дела убедительно показывают, что в принятии решения об освобождении В.Шешеля, защита его прав и даже гуманитарные соображения не играли никакой роли.

Реальные мотивы принятого решения видны сразу по нескольким обманам, с которыми оно связано.

Обман первый. Трибунал освободил В. Шешеля, proprio motu – то есть, действуя по собственной инициативе. Данные действия должны создать впечатление у международной общественности о том, что суд сам позаботился о Шешеле. Однако это обман.

Факты говорят о том, что суд начал проявлять инициативу не в момент нарушения прав Шешеля, а только в тот момент, когда состояние здоровья Шешеля стало критическим.

 Формально судебная палата проявила инициативу об освобождении Шешеля дважды. Первый раз это было сделано в июне сего года, когда судебная палата предложила Сербии и Нидерландам, а также самому Шешелю высказаться по поводу возможного временного освобождения. Однако на протяжении 11 лет содержания в тюрьме до этого Шешелю в праве на временное освобождение было отказано. Каждый раз, когда он требовал временного освобождения, суд каждый раз отказывал ему. В последний раз – когда замена судьи повлекла отмену провозглашения приговора, и тюремное заключение (без приговора!) вновь было продлено на неопределённый срок. Ни в одном государстве мира нет неопределённого срока заключения. Выступая на 69-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН президент МТБЮ Теодор Мерон утверждал, что Гаагский трибунал применяет высшие стандарты прав человека и правосудия и даже разработал некоторые из них (то есть до него таких высоких стандартов не было). Это ложь. Более того – ложь изощрённая, ибо деятельность МТБЮ связана не высшими стандартами, и даже не с низшими (но всё-таки стандартами). Она связана со снижением имеющихся международных стандартов и даже их полным уничтожением. В частности, это связано с возможностью содержания обвиняемых в тюрьме любое время без приговора суда. Именно потому, что В. Шешель находится в тюрьме МТБЮ без приговора суда 11 лет (а значит — с нарушением его международных прав) именно благодаря судебной палате во главе с судьёй Антонетти – это есть доказательство лживости утверждения о том, что мотивы только что принятого решения – попытка защитить его права.

Обман второй. Судебная палата утверждает, что другим основанием принятия решения об освобождении Шешеля являются гуманитарные причины. Однако рак у Шешеля был диагностирован (точнее – ему сообщили об этом диагнозе, нельзя исключать, что болезнь была диагностирована тюремными врачами намного раньше) в 2012 году. Совершенно очевидно, что тюремные условия не могут обеспечивать излечение от рака, даже если больного и возят на сеансы химиотерапии. Тем не менее, судебная палата не расценила эти факторы как основание для освобождения «по гуманитарным основаниям». Что же изменилось сейчас? Только одно – непосредственная угроза смерти в тюрьме. О лечении уже речи не идёт! Трибунал не допускал эффективного лечения столь тяжёлой болезни Шешеля в течение двух лет.

Обман третий. Трибунал утверждает, что решение принято в соответствии с его правилами. По крайней мере, судебная палата хочет создать впечатление, что это именно так. Однако возникает ряд интересных правовых вопросов, связанных с решением МТБЮ временно освободить В. Шешеля.

Во-первых, неизвестно, каковы условия этого освобождения. В самом тексте решения этих условий нет. В то же время, решение содержит конфиденциальное приложение. Возникает вопрос: что в этом приложении? Если там условия освобождения – то каковы они? И почему они засекречены? На каком правовом основании? Трибунал обязан совершать судопроизводство на основании принципа публичного рассмотрения дела. Это закреплено и в международно-правовых актах, и в Статуте самого МТБЮ.

Тем не менее, судьи засекретили условия временного освобождения В. Шешеля и не объяснили, на каком правовом основании они это  сделали.

Далее, вызывает вопросы позиции государств. Судебная палата направила правительствам Сербии и Нидерландов запросы об их согласии на временное освобождение В. Шешеля. Сербия согласилась его принять. Однако только на основаниях, предписанных трибуналом. Но эти основания неизвестны. Что касается позиции Нидерландов, то она также засекречена. Почему трибунал опубликовал текст ответа правительства Сербии, но не опубликовал такой же текст от правительства Нидерландов? Что написано в этом ответе? И зачем вообще было запрашивать мнение Нидерландов, если Шешель должен находиться в Сербии? Какое юридическое значение вообще могло иметь мнение Нидерландов, даже если бы его правительство было бы несогласно с освобождением Шешеля? Какие имеются правовые основания у Нидерландов возражать против освобождения из тюрьмы лица, в отношении которого нет обвинительного приговора суда?

Почему судебная палата не запросила мнения прокуратуры и самого обвиняемого? Ранее это всегда делалось. Почему не было сделано на этот раз? Согласно правилам МТБЮ обвиняемый должен дать гарантию подчиниться им. Однако в отличие от предыдущих ситуаций, на этот раз судебная палата просто не стала спрашивать Шешеля будет ли он подчиняться эти условиям.

Однако главные вопросы ставит третий судья – Мандиай Нианг из Сенегала, который проголосовал против общего решения суда.

Вплоть до 12 ноября (то есть до прибытия Шешеля в Белград) было неизвестно, почему судья Нианг голосовал против, так как текст не был опубликован. После ознакомления с этим текстом становится понятно, почему.

Во-первых, оказалось, что мнение судьи Нианга не является «несогласным», но всего лишь «особым». Несогласным является такое мнение судьи, которое не совпадает с главным постановлением, принятым большинством. Особым же называется такое мнение судьи, которое, хотя и совпадает с главным постановлением, но базируется на других аргументах. При прочтении мнения судьи Нианга становится видно, что он согласен с освобождением В. Шешеля, но имеет некоторые расхождения с большинством суда в том, как это должно было быть сделано (об этом ниже). Таким образом, возникает вопрос: для чего понадобилось создавать ложное впечатление о том, что судья Нианг не был согласен с освобождением обвиняемого?

Другим вопросом, возникающим из обстоятельств публикации мнения судьи Нианга, является вопрос о том, почему для его составления или обнародования потребовалась почти целая неделя? Даже если предположить, что судье было недостаточно тех дней, в течение которых готовилось общее решение суда плюс ещё один рабочий день (7 ноября), а 8 и 9 ноября были выходными, трудно поверить, что судья Нианг ждал очередной рабочий день, чтобы завершить свой текст, состоящий всего из трёх страниц. Формально на последней странице текста стоит дата «11 ноября». Означает ли это, что судья Нианг был против решения большинства, но ещё сам не понимал, почему и ему потребовалось на шесть дней больше времени. Чтобы это объяснить на трёх страницах? Эта необычная длительность подготовки всего трёх страниц текста, а также явная противоречивость между названием и содержанием мнения судьи, позволяет предположить, что М. Нианг мог испытывать определённое давление в отношение того, что будет написано или — чего не будет написано в его тексте. Или – если судья Нианг проявил стойкость в отношении своей позиции – когда его текст будет опубликован (то есть к нему не будет привлечено внимания средств массовой информации). Такое предположение возникает при внимательном изучении всё-таки опубликованного текста.

Первое, что необходимо отметить – это признание судьи Нианга, что трибуналу известно всё о здоровье Шешеля, несмотря на несогласие последнего сделать информацию о его здоровье доступной.

Другим важнейшим аспектом особого мнения судьи Нианга является признание того факта, что Шешель «тяжко болен», но не мог получать эффективного лечения в связи с противоречиями между врачами.

Рискнём предположить, что именно эта информация и стала основанием для «заминки» с представлением или опубликованием особого мнения судьи. В любом случае, подобная информация имеет огромную ценность для уяснения того, что реально происходит в Гаагском трибунале вообще и в деле Шешеля, в частности. Итак, обвиняемый вот уже два года болен тяжелейшим заболеванием, но его лечение неэффективно в связи с несогласием врачей! Такая информация, поступающая от судьи, имеет колоссальное значение. Ранее утечка информации подобного уровня не происходила.

Это заявление важно само по себе, но оно требует дальнейшего расследования. О каких врачах идёт речь? Какова роль тюремного врача? Между кем были противоречия? Какого характера были эти противоречия? Были ли это противоречия между врачами по выбору Шешеля и врачами, назначенными трибуналом, или тюремным врачом? Каковы были рекомендации каждого из этих врачей? Кстати, судья Нианг употребил не слово «врач», а странное в данной ситуации слово care-givers (так в оригинальном тексте) что в принципе может означать далеко не только врачей! Означает ли это, что в противоречие вступили позиции врачей, с одной стороны, и тюремных или трибунальских властей, с другой? Каждый из этих вопросов требует точного ответа!!!

В деле Слободана Милошевича мы имели примеры, когда «лучшие врачи Нидерландов» (как врала о них мировой общественности прокурор МТБЮ Карла дель Понте) утверждали, что потерю слуха при наличии тяжёлых форм мозгового кровообращения надо лечить «лучшей настройкой звука в наушниках»!

Эта рекомендация «лучшего врача» официально опубликована среди документов, рассекреченных самим трибуналом после смерти Слободана Милошевича! При этом трибунал яростно атаковал российского доктора М. Шумилину, которая говорила о необходимости срочного и специализированного лечения сосудов мозга и сердца. Прокуратура МТБЮ официально утверждала, что Шумилина «возможно» находится в сговоре с Милошевичем с тем, чтобы он мог сбежать из трибунала под видом лечения в России! А ведь как показало вскрытие, именно диагноз Шумилиной был верным. Не называет ли судья Нианг «противоречиями» врачей по лечению Шешеля «противоречия» наподобие тех, что были в деле Слободана Милошевича? Всё это слишком серьёзно, чтобы просто прозвучать in passing в особом мнении судьи Нианга и сразу же быть забыто! Заявление М. Нианга требует расследования. С именами врачей и их рекомендациями. Особенно на фоне заявления о том, что трибунал всё знает, несмотря на отказ Шешеля разрешить ознакомиться с его медицинской информацией.

Есть ещё один аспект. Судья Нианг в своём особом мнении заявил о несогласии по вопросу, по которому его мнения никто не спрашивал – а именно по вопросу о статусных конференциях. Проблема в том, что после окончания судебного процесса судебная палата самоустранилась от контроля за здоровьем обвиняемого. Согласно международно-правовым стандартам, до окончательного решения по делу и переправки осуждённого в места отбывания наказания контроль за состоянием здоровья обвиняемого осуществляет судебная палата. Это же правило, кстати, закреплено и в правилах процедуры самого Международного трибунала по бывшей Югославии. Это правило, в частности, реализуется посредством проведения регулярных – каждые 120 дней – статусных конференций, во время которых должен обязательно рассматриваться вопрос о состоянии здоровья обвиняемого лица. Однако в деле В. Шешеля судьи заявили, что статусные конференции проводятся только во время судебного процесса. Это совершенно неправое и даже глупое утверждение. Во-первых, трибунал несёт ответственность за здоровье обвиняемых вне зависимости от того, проходит судебный процесс или нет. Во-вторых, утверждение о том, что статусные конференции проводятся только во время судебного процесса, приводит нас к абсурдному результату: суд обязан контролировать состояние здоровья обвиняемого во время процесса каждые три месяца, но не обязан делать то же самое в течение трёх лет, пока составляется приговор. Правила толкования права гласят, что если определённое толкование приводит к абсурдному результату, такое толкование должно быть отвергнуто.

Впрочем, судебная палата по делу В. Шешеля (в то время в составе судей Антонетти, Латтанци и Хархоффа) прекрасно понимала, что обязана проводить статусные конференции и после окончания процесса. Однако в то время ставка была сделана на замалчивание этой проблемы. А проблем было много. Это и попытка поселить Шешеля в корпус, где не было доступа свежего воздуха (только кондиционированный) – что категорически запрещено для больных бронхиальной астмой. Если бы во всех камерах была одна система воздухозабора – это можно было бы (теоретически) списать на объективные обстоятельства. Однако в тюрьме МТБЮ было два корпуса – с доступом свежего воздуха и без такового. Шешель первоначально содержался именно в камере первого типа, однако затем был переведён в камеру второго типа. Для ухудшения состояния здоровья. Кстати, все его обращения к судьям (в то время ещё проходил судебный процесс и статусные конференции проводились) остались без результата – судьи заявили: тюремные власти «объяснили» им, что всё это делается «для блага» Шешеля, и были удовлетворены таким «объяснением». Затем возникли серьёзные проблемы с электрическим кардиостимулятором, который был вшит Шешелю. И всё это уже скрывали, потому что всё указывало либо на непрофессионализм оказываемого лечения, либо на злой умысел. После диагностирования рака судьи также устранились от вопроса здоровья обвиняемого, хотя – как стало известно из особого мнения судьи Нианга – они всё знали.

Кстати, откровение судьи Нианга является свидетельством лжи со стороны других судей: ведь раньше они говорили, что «ничего не могут поделать, так как Шешель сам не разрешает им прочитать его медицинские документы».

Слишком много вопросов, которые не имеют официального ответа. Впрочем, на многие из них ответы очевидны.

Все вышеуказанные факты показывают, что Шешеля не освобождают, а изгоняют из тюрьмы. Но изгоняют его только для того, чтобы он не умер в тюрьме МТБЮ.

Судья М. Нианг уже заявил, что не сможет ознакомиться с материалами дела до середины 2015 года – это означает, что трибунал не сможет вынести приговор до 2016 года. А трибунал боится, что В. Шешель не доживёт до этого срока. Так что единственным мотивом трибунала является попытка снять с себя ответственность за смерть Шешеля в то время, когда он находится в тюрьме трибунала. Но этого у трибунала всё равно не получится. Факты говорят об истинных причинах. И обман трибунала слишком очевиден.

 

Александр Мезяев

Источник: stoletie.ru