Новороссия борется, выживает и строит планы на будущее

Я тоже знал, что снова приеду в Новороссию, возвращаясь домой полгода назад. И не один раз, и не два. Сюда нельзя не возвращаться вновь и вновь. Здесь другая реальность, другое измерение. Здесь не работают законы обычной жизни, здесь бесполезны навыки, полученные там, в мирном мегаполисе. И здесь ты каждую минуту ощущаешь ценность человеческого бытия, которое может прерваться в любой момент.

А еще здесь воздух свободы, то, чего нет и никогда не было в серой обывательской Москве. И все здесь воюют, в первую очередь, за свободу. Кто-то за «русский мир», кто-то за социализм и народовластие, кто-то просто против фашизма. Но всех объединяет стремление к свободе от отвратительного рабско-потребительского сознания, навязанного за 23 года реставрации капитализма и ломки человеческой натуры, пытавшейся соединить несоединимое и превратить русских, советских людей в общечеловеков, презирающих собственную историю.

За полгода Донбасс изменился. И эти изменения чувствуются уже при въезде. Вокруг КПП уже нет палаточных лагерей для беженцев (не сезон), да и поток машин идет в основном в ТУ сторону, а не наоборот, как было летом. Машины все в основном с украинскими номерами. Идут семьи с детьми. Возвращение беженцев? Автобусы «Москва-Луганск» снова идут через «Изварино». Даже пограничники ведут себя уже по-другому: нас не останавливают, не допытываются дотошно: кто мы и с какой целью, как это было летом, когда, впрочем, кроме нас, ТУДА никто не шел.

Тогда никто не мог предсказать, кто будет держать контроль над границей с той стороны уже к вечеру текущего дня. Сейчас непризнанные республики твердо контролируют свои границы с Россией. Уже нет блиндажей, траншей и пулеметных гнезд. И над КПП давно снята надпись «Украина» и заменена на свежую – «ЛНР». Только вот новоявленные пограничники молодой республики все также не заглядывают в паспорта россиян, удовлетворившись выяснением факта нашего гражданства.

Забегая вперед, скажу, что теперь все действительно «по-взрослому». Конечно, определенный элемент «махновщины» еще сохранился. Но государство обязано внедрять себя во все сферы жизни, если оно хочет быть государством. В бывших ОГА Донецка и Луганска, теперь называемых Домами правительства, уже нет той атмосферы Смольного, на всех кабинетах висят таблички с должностями новых обитателей, кабинеты украшены символикой молодых республик, все документы на бланках государственного образца. Лишь у входа можно увидеть картину 1917-го года, только вместо матросов с трехлинейками и пропусками, нанизанными на штыки – ополченцы с автоматами, которые уже не ополченцы вовсе, а военнослужащие ВСН.

На Луганщине автомобильных номеров поровну: половина еще украинские, у другой половины не ставшие дожидаться введения собственной номерной системы водители заклеили украинские флаги символикой ЛНР. Помните, как Мозговой приезжал в Москву с такими номерами, и все гаишники ему честь отдавали? А теперь символика ЛНР на номерах не только военных, но и гражданских. Она вообще повсюду: на флажках, установленных в салонах машин, в городе на растяжках и билбордах, на значках и ленточках, которые носят граждане. Это к слову об уровне поддержки независимости республики, а то на Украине некоторые и впрямь верят, что местные жители просто запуганы, а независимость поддерживает лишь горстка маргиналов.

Это неправда. Независимость здесь поддерживают практически все. Есть, конечно, те, кто за Украину. На любой гражданской войне всегда есть сторонники обеих сторон. Но их ничтожно мало – практически все уехали. Кстати, на «большой земле» их патриотизм был не шибко гостеприимно оценен, но это отдельная история. Активность патриотов «единонеделимой» ограничивается рисованием украинской символики на стенах. Впрочем, ее уже гораздо меньше, чем было летом.

Кстати, очереди на морозе в избирательные участки – это все не выдумка агитпропа. Люди пришли подтвердить свой майский выбор, несмотря даже на то, что они знать не знали никого из кандидатов, кроме Плотницкого. И даже после выборов неизвестно было, кто стал депутатами. Списки вывесили лишь 17-го числа, через две недели после выборов. И большинству, с кем мы беседовали, фамилии депутатов были неизвестны. Но люди шли голосовать не за конкретных деятелей, а за легитимизацию республики. Это для них очень важно даже сейчас, спустя полгода после референдума, на фоне попыток Киева жестокой силой подавить их выбор.

Вдоль дороги Краснодон – Луганск следы вчерашних боев: украинская армия неоднократно пыталась «взять под контроль» границу. Множество придорожных домов пострадало от взрывов или сожжено. То и дело на обочине попадаются сожженные танки, причем большинство из них с оторванными башнями. Башни, как правило, валяются на противоположной стороне. Когда мы ехали, было ранее утро и страшный туман, так что бронированные чудовища всплывали нам на встречу из пелены, словно гигантские насекомые из рассказа Стивена Кинга. Сюрреалистическая картина. Другая планета.

Луганск не сильно пострадал, во всяком случае, его центр. Во всяком случае, по сравнению с элэнэровским «сталинградом» — Первомайском. Город быстро залатывает раны – так заделали «дырку» в здании бывшей ОГА, а напротив — заложили камень к памятнику жертв украинской агрессии. Но город заметно обезлюдел. Сколько населения осталось из почти 600 довоенных тысяч, сказать не может никто. Местные говорят, летом был ад: город обстреливался из артиллерии, по улицам разъезжали диверсионные группы на джипах, которые «шмаляли» из минометов, постоянно меняя точки, чтобы их не могли засечь, страшно было не то, чтобы на улицу выходить – страшно было просто дышать. Не было воды, электричества, газа. В последнее время с этим стало полегче, народ начал возвращаться уже после подписания «минского протокола». Впрочем, сколько реально вернулось – тайна, покрытая мраком, да, никто и не вел никакой статистики.

Если в начале лета не работали только банки, то сейчас закрыты и обменники – менять можно только с рук. Закрыты большинство магазинов, кафе – мы с третьей попытки нашли место, где можно поесть, обходя точки, где останавливались в прошлый раз. Как и раньше, рынок закрывается рано, рано перестает ходить междугородний транспорт. Только теперь зима, в пять уже темно, и улицы почти пусты, несмотря на то, что суббота. Один плюс – пусты не только улицы, но и дороги, так что долететь из города в город можно очень быстро.

Впрочем, под покровом тьмы здесь никто не ездит – в это время можно нарваться на украинских диверсантов, опасно. Последний автобус на Донецк уходит в четыре, на Алчевск, куда нам, собственно, надо — и вовсе в два. Этим, конечно, пользуются таксисты. Кому война, а кому мать родна – за проезд до Алчевска (38 км) с нас потребовали 500 гривен. Я, конечно, понимаю, что бензин подорожал почти в два раза (хотя заправляться все едут в Россию), но все же… Ребята из «Призрака» в Алчевске потом посетовали, что мы не записали номер этого «дорожного грабителя», добавив, что неплохо бы наказать за такую наживу.

Бригада Мозгового – это вообще тема для отдельного рассказа. Многие волонтеры специально везут продукты и обмундирование именно в Алчевск, зачастую анонимно. Многие добровольцы специально хотят попасть именно в «Призрак», как когда-то рвались в Славянск к Стрелкову.

Не скажу за другие города, а в Алчевске Мозговой навел порядок. Для многих местных жителей он стал воплощением курса на истинное народовластие, республику без олигархов и социализм. Несмотря на то, что сам комбриг не очень ладит с коммунистами, недавно он выступал на митинге 7 ноября, где заявил, что теперь все делают одно дело и должны держаться вместе. Не случайно недавно созданный «комотряд» из российских добровольцев влился именно в «Призрак».

Дисциплина у Мозгового строгая. Тут нет показухи, и за проступки не порят, как у Козицина. За пьянство, наркоманию, нарушение комендантского часа мелкое хулиганство – 10 суток работ. Для ополченцев все намного строже – 20 суток. За кражи, изнасилования, мародерство, саботаж – как говорится, по закону военного времени. Это порождает массу передергиваний и идиотских слухов о порядках в Алчевске, как например то, что у Мозгового запрещают девушкам посещать ночные клубы, или, как написал в день нашего приезда некий украинский деятель, что в Алчевске расстреливают за гомосексуализм. Это для нас звучит смешно, но украинские одурманенные пропагандой обыватели готовы верить в любую чушь. Неоднозначно воспринимают и т.н. «народные суды», во время одного из которых недавно были приговорены к расстрелу двое насильников, что было осуждено официальным Луганском. Приговор в исполнение, кстати, до сих пор не приведен.

Порядок в условиях военного времени нужен самый жесткий, и с людей с оружием спрос должен быть двойным. Когда мы ехали из Изварино в Краснодон на такси, до нашего водителя в лучших традициях сельской гопоты «докопались» некие люди в камуфляже и с автоматами: мол, чего ты за нами едешь, что, крутой?! Один из командиров ополчения, выслушав этот рассказ, посетовал: «Быдло, которое до войны было никем, а получив в руки оружие, возомнило себя непонятно кем. С такими надо очень жестко разбираться». Для этого в Новороссии почти на каждом столбе висят телефоны, по которым можно сообщить о незаконных действиях людей, называющих себя ополченцами.

Кстати, те, кто пишет, что в бригаде Мозгового настоящий военный коммунизм, не лукавят. Нам, московским журналистам, сразу предоставляют ночлег и трехразовое питание. Это, несмотря на то, что война и практически гуманитарная катастрофа. Волонтеры на кухне работают без выходных, впрочем, выходных в бригаде нет вообще ни у кого. Информационный центр «Призрака» достаточно щепетильно относится к своей работе, даже, несмотря на то, что после ряда весьма некрасивых заметок от либеральной прессы, к журналистам относятся настороженно, и на то, что мы приехали без предупреждения. К сожалению, реализовать все, что хотелось, не получается, людям тут просто не до нас. Впрочем, мы не в обиде – ведь сами свалились, как снег на голову. Зато погуляли по городу и пообщались с местными жителями. Это даже интереснее – ведь о жизни ополченцев в последнее время не писал только ленивый.

Алчевск выглядит намного живее Луганска. Даже вечером на улицах гораздо больше людей, работают магазины и кафе. Только вот банкоматы, как и во всей Новороссии, не обслуживают клиентов – Киев отключил регион от банковской системы. Давно уже не работает даже почта. К слову, Алчевск не сильно пострадал от обстрелов. Во время нашего пребывания и вовсе было тихо. Только где-то слышно было, как что-то где-то пролетает, но мы точно знали – это не по нам.

В магазинах есть практически все. Той же самой гречки, которой так не хватает в России – навалом. Только она почему-то, как и другие крупы в обычных целлофановых пакетах без маркировки производителя. Другое дело, что местные жители мало что могут позволить себе купить. Но все есть, и цены вернулись к норме. А еще летом всюду были пустые полки, не было даже хлеба, с бензином какое-то время была напряженка — его не было на заправках, как и газа. Он действительно подорожал вдвое: от 12 гривен весной до 15 летом и до 20 к моменту нашего приезда. Летом тяжело было и со светом, и с водой. Со светом проблему решили – электроэнергией делится город Шахты Ростовской области. С водой по-прежнему не очень – подают по часам, а учитывая, что Алчевск расположен на разных высотах, до некоторых домов вода просто не успевает дойти. В части, где мы жили, вода была, и даже теплая – там своя мини-котельная, так что нам очень повезло.

С работой тоже не ахти. Какую-то работу, как и продукты, дает мелкий бизнес. Бюджетникам зарплату платят кое-как, кому-то платят, кому-то нет: республика изо всех сил старается поддерживать жизнь. Несмотря на это, многие продолжают работать без денег, на голом энтузиазме. Как я уже говорил, многие возвращаются, хотя это небезопасно. Большинство людей здесь связывают свою жизнь с родной землей – Новороссией. Хотя веры в Россию тут практически не осталось и романтизм «русской весны» практически сошел на нет, от своего выбора никто отказываться не собирается. Конечно, есть пенсионеры, которым особенно тяжело и которые готовы на все, лишь бы кончилась война. Но все же большая часть населения, вне зависимости от того, какой они видят свою страну – в составе России или отдельным государством, при упоминании Украины демонстрируют вполне закономерную реакцию. К ней тут отношение, как некогда к гитлеровской Германии. Даже среди пенсионеров многие о возвращении в состав Украины и слышать не желают. При нас одна бабушка, парализованная, которой привезли украинскую «гуманитарку», осведомилась о ее происхождении и демонстративно выбросила ее, заявив, что от оккупантов ей ничего не надо!

Градообразующие предприятия – Алчевский металлургический комбинат и коксохимический завод, одни из ключевых звеньев промышленности бывшей Украины, стоят на консервации. Не хватает электроэнергии – она больше нужна городу. В любом случае, предприятия должны работать, это вдохнет новую жизнь в город. А для этого нужны пути подвозки сырья и вывоза готовой продукции, а тут все замыкается на Дебальцево – крупный транспортный узел, находящийся под контролем ВСУ. «Нам нужно Дебальцево! И оно будет нашим! Без него Новороссия не состоится!»- резюмирует наш собеседник-металлург.

Кстати, через Дебальцево раньше проходили маршруты, связывающие Луганскую и Донецкую область. Еще летом, когда Дебальцево было под властью ДНР, мы ездили на автобусе именно через этот населенный пункт. Теперь автобусы идут южнее – так безопаснее. Так едем и мы рано утром в битком забитом маленьком «Эталоне», билеты на который надо бронировать за несколько дней. Нас ждет столица Донбасса.

Дмитрий Родионов

Источник: svpressa.ru