Вопрос, вынесенный в заголовок статьи, — отчасти провокационен. Что, впрочем, вполне объяснимо: концентрация внимания администрации президента Ирана на отношениях с Западом, проволочки с подписанием крупных ирано-российских контрактов, странные двусмысленные заявления, регулярно исходящие от министерства нефти Исламской республики, — все это создает впечатление того, что для Хасана Роухани и его команды вопросы партнерства с Москвой отодвинулись на второй план.

Год с четвертью, прошедшие с того дня, когда новый иранский президент вступил в должность, стали тяжелым испытанием как для него, так и для его команды «технократов и прагматиков». Ожесточенные политические дискуссии внутри страны, череда новых угроз и вызовов по всему периметру границ Ирана, от Ирака до Пакистана, внутренние и международные кризисы, следовавшие один за другим — все это привело к тому, что, по большому счету, ни один из пунктов его предвыборной программы так и не был реализован. Слова и обещания США и его западных союзников так и остались только словами и только обещаниями. Традиционные же противники Ирана в регионе — Израиль и Саудовская Аравия, не только не откликнулись на предложения о диалоге, но наоборот, сделали все возможное для того, чтобы региональная «холодная война» приблизилась к той красной черте, за которой начинается «горячая» фаза войны.

Огромный кредит народного доверия, выданный Хасану Роухани и его команде, за истекший период во многом израсходован, а экономику страны продолжает лихорадить. Причем, если еще полгода назад администрация нынешнего президента могла ссылаться на ошибки экономической и социальной политики своего предшественника Махмуда Ахмадинежада, то теперь эти оправдания уже не воспринимаются всерьез. Администрация иранского президента, а вместе с ней политики и средства массовой информации страны, которые оказали и оказывают Роухани всю возможную поддержку, совершили весьма распространенную ошибку: создали в обществе уверенность в том, что основная проблема Ирана заключается в веденных против него санкциях и что эту проблему можно будет достаточно быстро решить путем переговоров с Западом. А для успешности этих переговоров можно и нужно убрать как можно больше «раздражителей», в числе которых, безусловно, были и стремление к партнерству с Россией, и активная политика Тегерана на Ближнем и Среднем Востоке. Сказать, что с момента своего избрания Хасан Роухани балансировал на своеобразном «канате», — это не сказать ничего, поскольку в действительности это было даже не балансирование, а каждодневное пребывание между молотом и наковальней, где «наковальней» была внутренняя ситуация в Иране, а «молотом» — поведение США и его союзников в отношении Тегерана.

Между «консерваторами» и «реформаторами»

Назвав главной ошибкой Роухани и его администрации завышенные ожидания скорого результата от диалога с Западом, нужно сказать и об основном негативном последствии этой ошибки. Санкции против Исламской республики были введены не при Ахмадинежаде, им, этим санкциям, столько же лет, сколько революции 1979 года, свергнувшей шаха. За это время экономика Ирана, пусть и с трудом, но научилась преодолевать внешние ограничения, демонстрируя устойчивые показатели роста и делая упор на внутренние резервы в сочетании с созданной системой «обходных маневров».

Даже на пике противостояния с Западом и его региональными союзниками в период «Ормузского кризиса» 2011 года, когда казалось, что до удара по Ирану оставались считанные часы, страна и имела доступ к новейшим технологиям, и совершила серьезный рывок в высокотехнологичных отраслях. Именно это создавало предпосылки для успешной реализации концепции «экономики сопротивления», провозглашенной Духовным лидером Ирана, где акцент делался именно на внутренние резервы роста, создание новых предприятий и сокращение зависимости от экспорта энергоресурсов.

Но завышенные ожидания части иранского бизнеса на скорое снятие санкций и неизбежно последующий за этим экономический бум — приток иностранных инвестиций и приход на иранский рынок западных компаний — привели к тому, что реализация концепции «экономики сопротивления» затормозилась. Нет, речь не шла о том, чтобы официально от нее отказаться, просто часть иранской бизнес-элиты, что называется, «замерла в ожидании». Впрочем, «замерли» они только в деловой активности, в политической же сфере они наоборот крайне оживились, беспрестанно оказывая давление на администрацию Роухани, подталкивая ее на скорейшее завершение переговоров по иранскому ядерному досье, пусть даже и на условиях значительных уступок требованиям Запада.

Тут и возник главный конфликт, который принято считать политическим противостоянием «консерваторов» и «реформаторов». В действительности же основными действующими лицами этого конфликта были, с одной стороны, элиты, ориентированные на развитие производства и развитие отечественной индустрии, которые вполне научились работать в условиях санкций. А с другой — элиты, ориентированные на финансовые операции и экспорт энергоресурсов. К этому противостоянию добавилась серьезная социальная проблема — активность молодежи, причем, в ее основе лежат две совершенно разные причины. Большая часть молодых людей не может трудоустроиться, а следовательно не видит реальных перспектив для себя. Меньшая же часть, из обеспеченных семей, откровенно симпатизирует западному обществу потребления. Своеобразное «межвременье», неопределенность в отношении дальнейшего пути развития — либо под санкциями, либо без них — серьезно беспокоит администрацию Роухани, заставляя ее искать выход на внешнеполитических «фронтах». И вот здесь команда «реформаторов и прагматиков» получила от Запада весьма болезненный для себя урок.

Избавление от иллюзий

По большому счету, год с четвертью президентского срока Роухани стали для него и его команды «временем избавления от иллюзий», и избавление это произошло только и исключительно благодаря Западу. Администрация Роухани с определенного момента явно переоценила заинтересованность Вашингтона и его европейских партнеров в нормализации отношений с Тегераном. Что мы наблюдали все это время? Иран шел на уступки — на переговорах с ним выдвигались все новые требования, дополнительные условия и попытки включить в повестку обсуждения совершенно не относящиеся к ядерной программе вопросы. Иран призывал к диалогу по Сирии и Ираку — его демонстративно исключали из любых переговорных процессов. Иран поднимал вопросы по Афганистану — в ответ его инициативы сейчас, когда США вроде бы «сворачивают» свое присутствие, блокируются практически полностью.

Перечень этих недружественных шагов, сделанных Западом за последний год, можно было бы продолжить и детализировать, но даже одного случая в сентябре нынешнего года — скандала с Кэмероном, который на встрече с Роухани в Нью-Йорке говорил о необходимости нормализации отношений, а буквально через несколько часов с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН обвинил Иран в поддержке терроризма — вполне достаточно для того, чтобы понять: и Вашингтон, и Лондон вели с Тегераном двойную игру. Нет, разумеется, Запад заинтересован в Иране. Но не в Исламской республике, а в очередном своем ближневосточном сателлите.

С политикой же ближневосточных союзников Вашингтона, Израиля и саудитов, дело обстоит еще более печально. Стремление Ирана к диалогу было расценено в Тель-Авиве и Эр-Рияде как откровенная слабость, а потому принявший за последний год реальные очертания израильско-саудовский альянс прилагает все усилия для того, чтобы, сочетая методы ставшей уже традиционной региональной «холодной войны» с элементами войны «горячей», используя в качестве инструмента разжигание суннито-шиитского противостояния, выдавить Иран из региона и разгромить его союзников в Ливане, Сирии и Ираке.

Не следует забывать и о том, что все время, пока Хасан Роухани и его команда пытались и пытаются договориться с Западом, израильское и саудовское лобби в США делают все возможное для срыва переговоров. И идея о том, что подписание соглашения по ядерной программе не будет означать отмены односторонних санкций в отношении Тегерана, идея, в случае реализации которой всякие договоренности, по большому счету, теряют смысл, принадлежит именно представителям этого лобби, усиленно обрабатывающих сейчас Конгресс и все сколько-нибудь значимых политиков в США.

Россия как объективная необходимость для Роухани

24 ноября нынешнего года — это своеобразный момент истины для иранского президента. Москва сделала все возможное для того, чтобы подписание соглашения состоялось, поскольку после принятия положения о том, что в случае подписания соглашения весь иранский обогащенный уран поступит на переработку в Россию, последние серьезные проблемы, стоявшие между Тегераном и «шестеркой» международных посредников, сняты.

Во всяком случае, для снятия санкций, которые были наложены на Иран Советом Безопасности ООН, этим шагом России созданы все возможные предпосылки. Что же касается односторонних санкций, введенных в разное время Западом, то это уже другая история, которая пока не столь интересна. Важнее другое — за время своего пребывания в должности Хасан Роухани получил убедительные и веские доказательства того, что как бы ни были привлекательны обещания Запада, партнерство с Россией было и остается для Тегерана стратегическим приоритетом. Речь даже не о том, что шаг Москвы в отношении иранского урана создает реальные предпосылки для дипломатического прорыва. И не о том, что именно своевременное применение российских штурмовиков остановило самые яростные атаки ИГИЛ в Ираке. Речь не о том, что во многом благодаря принципиальной позиции Москвы держится Сирия. Это все, безусловно, важно, более того, все это получило самую высокую оценку высшего руководства Ирана, в котором администрация Роухани — лишь один из «департаментов» в принятии решений по стратегическим вопросам. Главное здесь заключается в том, что реальные проекты экономического развития Исламской республики, масштабные программы в энергетике, на транспорте, в высокотехнологичных отраслях и в военно-техническом сотрудничестве, могут быть реализованы только и исключительно в сотрудничестве с Россией.

По большому счету, все заявления министерства нефти, которые так любят обсуждать у нас и на Западе как признак некоей антироссийской тенденции иранского руководства, — это признак тупика, в который сами себя загнали «реформаторы» своим стремлением любой ценой договориться с Западом. Сейчас, когда цены на нефть упали, а на рынке газа во всю идет перераспределение традиционных долей, «вброс» иранских энергоносителей серьезной роли в деле оздоровления экономики Исламской республики не сыграет, а полученных от этого средств не хватит даже на самые неотложные задачи, в том числе для снятия социальных противоречий.

В стратегическом плане курс на укрепление отношений с Россией, пусть и с некоторой паузой, вновь станет в ближайшее время объективной необходимостью для администрации Хасана Роухани, пусть даже и не всем ее сотрудникам он нравится. Поскольку что бы там ни обещал Запад, все его действия в отношении Ирана были и будут направлены на «переформатирование» Исламской республики, на трансформацию ее в нечто, что ни интересам нынешних иранских элит, ни интересам иранского народа не отвечает.

Игорь Николаев

Источник: iran.ru