Не секрет, что поругать современную Латвию в русскоговорящем, медийном пространстве является своего рода хорошим тоном, что конечно же обосновано и справедливо. На критику же фундамента нынешнего режима — довоенной ЛР наложен табу.

Так ли уж на самом деле была хороша и дружелюбна довоенная ЛР? При этом вопросе любой русский журналист и правозащитник сразу выдаст две на зубок выученных фразы про возможность, в те времена, выступать в сейме на трёх языках, и про русское образование которое-де не сворачивали. Про сейм говорить не буду, а по теме образования у меня есть что возразить. Если мы вспомним, то в ЛР-2 русское образование сворачивать стали не сразу, а, что называется закручивали «гайки» постепенно. Ситуация в ЛР-1 ни чем не отличалась от нынешней, возможности русского образования сужали от года в год, а после ульманосовского переворота дела в этой сфере стали просто катастрофическими.

Однако тема этой статьи не сейм, школы или вывески на русском языке, которые в первой ЛР закрашивались «добрыми властями» с тем же изрядным рвением, как и в нынешней. Речь пойдёт о Русской Православной Церкви в Латвии и отношении власти к ней. Представляю небольшую хронологию истории «дружбы народов» в первом издании Латвийской Республики.

Итак 1919 год молодая независимая демократическая Латвийская Республика закрепилась на этой территории. С этого года и пойдёт наш отсчёт. Сразу же хочу пояснить тем кто будет говорить, мол в Советской России церкви тоже закрывали и уничтожали: в РСФСР была сделана ставка на антирелигиозность вообще, тогда как в декларативно «дружелюбной» ЛР гонениям подвергалась исключительно русская вера.

Рижскую православную Петро-Павловскую церковь(ныне концертный зал Ave Sol) — первый в истории рижский православный кафедральный собор передали лютеранам.

Старинную православную Алексеевскою церковь, Алексеевский монастырь и архиерейский дом передали католикам.

Рижскую духовную семинарию с храмом переделали в медицинский факультет.

Рижский Христорождественский кафедральный собор был объявлен собственностью государства. Стали публично высказывались суждения об использовании его: одни предлагали устроить в нем пантеон-усыпальницу национальных героев, другие предлагали сдать его лютеранам, а третьи лелеяли мысль о снесении его с лица земли. Собор удалось отстоять исключительно совместными усилиями прихожан и белой эмигрантской общественности зарубежья.

Летнюю резиденцию архиепископа на Николаевской улице(ныне Вальдемара) отобрали и передали министерству иностранных дел. Интересно, что в советское время в этом здании находился рижский горком. Ныне здание возвращено «законному наследнику»(в понимании нынешней власти) — тому же министерству.

Многие храмы вообще были снесены с лица земли, а некоторые приспособлены для светских предназначений, в т.ч. для увеселительных заведений.

На селе дела обстояли ничуть не лучше, чем в Риге, православные храмы закрывались, переоборудовались под что угодно или передавались другим конфессиям. Особенно на этом деле поживились католики.

Отдельного рассказа достойна часовня Александра Невского, что располагалась в Риге прямо перед зданием Двинского железнодорожного вокзала. Воистину если когда-нибудь националисты всё-таки снесут памятник Воинам-Освободителям в Задвинье, судьбы этих двух сооружений можно будет считать схожими.

Часовню открыли в 1889 году в честь чудесного спасения семьи императора Александра III в страшной железнодорожной катастрофе недалеко от станции Борки в Харьковской губернии. Снести часовню новая власть захотела уже на второй год своего закрепления на этой территории. Пробный шар запустил депутат городской думы А. Вецкалнс, который предложил снести часовню и построить на её месте газетный киоск. Однако ситуацию удалось замять, часовню «всего лишь» обязали прекратить моление об Александре III, и переименовать её.

В 1923 году появились новые слухи о сносе часовни. Депутаты городской думы требовали снести здание как напоминание о наследии «тяжёлых времён несвободы». И на этот раз городская дума решила не сносить само здание, а ограничиться удалением другой «частицы того же наследия» — с Александровского бульвара убрали цоколь памятника Петру I.

Весной 1925 года вопрос о сносе часовни подняли вновь. К тому времени с часовни уже были сбиты все символы Российской Империи, а надписи выполненные кириллицей замазаны толстым слоем краски. Однако и это не помешало националистам принять решение о её сносе. На этот раз предлог был выбран весьма благовидный — «часовня мешает увеличивающемуся потоку дорожного движения». Летом 1925 года часовня Александра Невского была снесена.

В 1930 году такая же судьба постигла одноимённую часовню в городе Резекне. Место понадобилось чтобы установить на нём памятник т.н. «латгальской Маре», женщины с католическим крестом в руке, символизирующей единство Латгалии с Латвией.

30-ые годы, после профашистского переворота Ульманиса и злодейского убийства настоятеля православной церкви Латвии И.Поммера, всегда вступавшегося за права русских жителей Латвии, под нажимом властей, православная церковь перешла от Московского патриархата к Константинопольскому.

Вначале, уже в 1934 году, на синоде православной церкви выступила группа латышских священников, которая переход к Константинополю мотивировала тем, что если этого не сделать государство больше не будет выделять денег «непослушной» церкви. Далее, в последующие 2 года, путём многочисленных интриг с участием правительства ЛР и особенно министерства иностранных дел, православную церковь Латвии не только откололи от матери Русской Православной Церкви, но и заставили действовать в интересах националистического режима.

Вновь избранный не за свой авторитет, а за «давние связи с военными кругами» метрополит Августин(Петерсон) провозгласил о «слиянии целей» Православной Церкви и Латвийского государства и призвал православных Латвии всеми силами осущест­влять на практике заветы «нашего Вождя — Карлиса Ульманиса … быть всем и всегда в единении». Также метрополит Августин считал, что основой «единения» населения Лат­вии должен стать латышский язык.

Метрополит настоятельно требовал переводить богослужение во всех храмах Латвии на латышский язык, а при храмах, у которых были только русские приходы, открывать и латышские. Также по его распоряжению в октябре 1936 года преподавание в Православном Богословском инсти­туте (единственном учебном заведении Латвии, которое готовило православных священников) перешло на латышский язык, а препода­ватели, не знавшие латышского языка, были уволены.

Самое интересное, что обратно в лоно матери Русской Православной Церкви, православные Латвии вернулись в 1940 году с приходом Советской власти, а значит и нынешнее латвийское православие есть тоже не что иное, как «наследие оккупационного режима».

Александр Вертер

Источник: iarex.ru