Российское государство заявляет о том, что оно борется с коррупцией, проникающей во все его органы. Но при всем при этом довольно-таки вяло реагирует на сигналы общественности, фиксирующей факты коррупции. О том, что свой вклад в «коррупционное развитие» вносит судебная система, можно судить по делу Николая Игнатьева.

Практически всю свою жизнь Игнатьев прожил в ветхом деревянном доме, «удобства» в котором попросту не были запроектированы. В этом доме он проживает и теперь. С 1995 года – вместе с законной супругой – Гюльнарой Зиннатуллиной.

В 2011 году Эдуард Каминский – в то время судья Кировского районного суда Казани, основываясь на измышлениях Ирека Каюмова, не имевшего (и теперь не имеющего) к Игнатьеву никакого отношения, удовлетворил его требование о подселении к семье Игнатьева. И это несмотря на то, что тот не предоставил суду ровным счетом никаких доказательств своих требований.

В 2013 году судья Кировского районного суда Владимир Морозов удовлетворил иск прокуратуры к исполкому Казани о выселении Игнатьева с супругой и якобы подселившихся к ним г-на Каюмова с детьми. Все эти персоны (за исключением супруги Игнатьева, осуществляющей за своим безногим мужем инвалидом I группы постоянный внешний уход) судья Морозов как бы вселил в одну благоустроенную квартиру.

Спрашивается, мог ли судья Морозов распорядиться этой квартирой, принадлежащей муниципальному образованию? Нет, определенно не мог. Не мог потому, что правом владения, пользования и распоряжения в отношении жилого помещения ЖК РФ (ст. 30) наделяет только собственника помещения. И только собственник может предоставить принадлежащее ему помещение во владение и (или) в пользование гражданину. На основании соответствующего договора, например, социального найма.

Тем не менее, властью, которой его наделило российское государство, судья Морозов мог бы понудить названное образование к заключению договора социального найма с Игнатьевым. Обязав это образование включить в договор г-на Каюмова. В качестве члена семьи Игнатьева. Проблема, однако, в том, что г-н Каюмов членом семьи Игнатьева никогда не был.

Читаем ст. 69 ЖК РФ: «К членам семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма относятся проживающие совместно с ним его супруг, а также дети и родители данного нанимателя. Другие родственники, нетрудоспособные иждивенцы признаются членами семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма, если они вселены нанимателем в качестве членов его семьи и ведут с ним общее хозяйство. В исключительных случаях иные лица могут быть признаны членами семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма в судебном порядке».

Однако г-н Каюмов, явно относящийся к «иным лицам», членом семьи Игнатьева – нанимателя жилого помещения по договору социального найма в судебном порядке не признавался. Более того, он в подобном порядке он признан лицом, не являющимся членом семьи Игнатьева. Спрашивается, за каким рожном судья Морозов вселил его в квартиру, выделенную как бы Игнатьеву?

В п. 3 ст. 69 ЖК РФ записано, что «члены семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма должны быть указаны в договоре социального найма жилого помещения». Так у кого должна болеть голова о том, чтобы помещения муниципального жилищного фонда предоставлялись исключительно по договору социального найма? Но почему судья Морозов должен заморачиваться делом Игнатьева? Если в 2011 году им, этим делом, не стал заморачиваться судья Каминский. А ведь это он, напомню, присудил г-ну Каюмову победу в споре за право пользования муниципальной квартирой.

Если бы исполком Казани руководствовался законом, он едва ли стал бы вселять названных фигурантов – по сути, совершенно посторонних друг другу граждан – в одну квартиру. И, тем более, расположенную на недоступном Игнатьеву втором этаже многоквартирного дома. Однако есть одно, немаловажное, обстоятельство. Как сказал (автору этих строк в порыве откровения) некий сотрудник прокуратуры, там, где прошел суд, прокуратура не ходит. То же самое, наверное, мог бы сказать сотрудник исполкома Казани.

И все же. Что побудило судью Морозов принять решение, циничное по отношению к беспомощному инвалиду и наводящее на мысль о преступлении, предусмотренном ст. 125 УК РФ? Я имею в виду заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие своей беспомощности, в случаях, если виновный имел возможность оказать помощь этому лицу и был обязан иметь о нем заботу либо сам поставил его в опасное для жизни или здоровья состояние.

У судьи Морозов есть своего рода оправдание. Он поступил так потому, что был введен в заблуждение представителем исполкома Казани Лилией Шариповой. Это она, не имея на то оснований, заявила, что исполком выделил-таки несуществующей в природе семье Игнатьева-Каюмова благоустроенную квартиру. И это можно понять, по крайней мере, с чисто человеческой точки зрения. Но как понять отказ судьи Морозова в пересмотре принятого им решения? По вновь открывшимся обстоятельствам. Главное обстоятельство такого рода заключалось в том, что квартирка, выделенная как бы Игнатьеву, оказалась на недоступном ему – безногому инвалиду, втором этаже. А как понять республиканский Верховный суд, если он, несмотря на возражения прокуратуры, узаконил циничное решение судьи Морозова…

Не менее циничным оказалось решение судьи Морозова, которое он принял по заявлению автора этих строк, просившего разъяснить способ исполнения решения названного судьи о вселении безногого инвалида первой группы на второй этаж. Причем без жены, официально осуществляющей за ним постоянный внешний уход. По мнению судьи Морозов, упомянутое решение не нуждается в разъяснении…

Понимая, что указанное решение исполнено только в отношении г-на Каюмова и его семьи, исполком обратился к судье Морозову с просьбой продлить срок исполнения его решения, принятого более года тому назад. И получил отказ. Что же, теперь нам – общественным контролерам нужно только проследить, чтобы судебные приставы-исполнители не оставляли в покое должностных лиц Управления жилищной политики казанского исполкома. До тех пор, пока те не исполнят в принципе неисполнимое решение. Например, выделив небольшой семье Игнатьева отдельное помещение, что к слову, исполком и намеревался сделать…

Спрашивается, на что, собственно, рассчитывают оппоненты Игнатьева? Думаю, они дожидаются его смерти, которая устранит последнее препятствие к тому, чтобы г-н Каюмов приватизировал квартиру, полученную, как я считаю, преступным путем. И разве нужно доказывать то, что эту квартиру ему, попирая интересы тысяч казанских семей, нуждающихся в переселении (из аварийного жилья) предоставил судья Морозов. Учитывая, что республиканский Верховный суд решение судьи Морозова оставил в силе, это, явно циничное, решение следует признать законным, что, впрочем, не делает его справедливым.

И как же теперь должен поступить исполком муниципального образования «город Казань»? Казалось бы, действуя в соответствии со ст. 49 ЖК РФ и исполняя решение судьи Морозова, он должен был бы заключить с Игнатьевым договор социального найма. На жилое помещение, выделенное ему судьей Морозовым. А вот для заключения такого договора с г-ном Каюмовым у исполкома нет и быть не может никаких оснований.

Федеральный закон об общественном контроле, вступивший в силу в августе 2014 года, побудил группу общественников, включая автора этих строк, учредить региональную общественную организацию, которая затем была зарегистрирована Управлением Минюста России по Татарстану. Но, как об этом свидетельствует дело Игнатьева, никакого проку от общественного контроля нет. Его и не будет до тех самых пор, пока законодатель не обяжет «заинтересованные» государственные органы реагировать на изыскания субъектов такого контроля.

Одним из результатов таких изысканий автор этих строк поделился с руководителем СУ СК РФ по Республике Татарстан, генерал-майором юстиции Павлом Николаевым. Направив генералу от юстиции заявление о преступлении, он указал, что г-н Каюмов не предоставил суду доказательств обоснованности своих требований. И что, тем не менее, его спор с Игнатьевым судья Каминский разрешил в пользу г-на Каюмова. Это, как я полагаю, свидетельствует о халатности, допущенной судьей Каминским. Если, конечно, не о коррупции…

Внимание названного генерала автор этих строк, являющийся специальный корреспондентом ИА REX, обратил и на то, что в основу своего решения судья Каминский положил ничем не доказанное предположение. Цитирую, «во второй половине восьмидесятых годов двадцатого века Н. А. Игнатьевым в данное (спорное. – Е. А.) жилое помещение была вселена Назифа Назифулловна Каюмова с несовершеннолетним в то время сыном И. Ш. Каюмовым». Однако предположение и факт, имеющий юридическое значение, это совсем не одно и тоже. Надеюсь, что судья Любовь Солдатова, которой предстоит рассмотреть соответствующий иск, все же установит факт невселения г-на Каюмова.

Принимая во внимание то, что в действиях судьи Каминского усматриваются признаки уголовно-наказуемого деяния (халатности), автор этих строк попросил руководителя СУ СК РФ по Республике Татарстан, во-первых, считать направленное ему заявление сообщением о преступлении и, во-вторых, проведя проверку этого сообщения, принять соответствующие меры.

Однако в ответ пришла отписка, считать которую «соответствующими мерами» не приходится.

Как сообщило СУ СК РФ по Республике Татарстан, оснований для проведения проверки в порядке ст.ст. 144, 145 УПК РФ «в части Ваших доводов о неправомерности действий вышеуказанного судьи не имеется». И что «не подлежат регистрации в книге заявления и обращения, в которых заявители выражают несогласие с решениями, принятыми судьями, прокурорами, руководителями следственных органов, следователями или иными сотрудниками следственных органов». И в которых заявители «высказывают предположение о совершении обжалуемыми действиями указанных лиц должностного преступления». Или «ставят вопрос о привлечении этих лиц к уголовной ответственности, не сообщая конкретных данных о признаках преступления».

Однако «конкретные данные», указывающие на наличие в действиях судьи Каминского признаков уголовно-наказуемого деяния, я привел. Однако «оснований для проведения проверки и принятия процессуального решения в порядке ст.ст. 144, 145 УПК РФ СУ СК РФ по Республике Татарстан так и не обнаружило. Что, впрочем, закономерно, если учесть, что это Управление играет в той же команде, что и большинство фигурантов дела Игнатьева.

Как разъяснило СУ СК РФ по Республике Татарстан, отказ в приеме сообщения о преступлении на основании ч. 5 ст. 144 УПК РФ я могу обжаловать прокурору. Или в суд в порядке, установленном ст.ст. 124 и 125 УПК РФ. И что в случае несогласия с принятым решением я так же могу его обжаловать вышестоящему руководителю следственного органа, прокурору и в суд в порядке, предусмотренном главой 16 УПК РФ.

Я подумаю, как быть дальше. Однако и начальнику СУ СК РФ по Республике Татарстан стоит принимать во внимание, что есть нечто более неприятное, чем обращения к его старшим товарищам. Это общественный контроль, который автор этих строк и осуществляет публично, действуя в соответствии с уставом возглавляемого им Правозащитного центра, который, в свою очередь содержит ссылку на федеральный закон об общественном контроле.

Вот и посмотрим, насколько эффективен этот контроль в деле Игнатьева. А заодно проверим, насколько соответствуют действительности уверения российских властей о том, что РФ – это правовое государство.

Ефим Андурский

Источник: iarex.ru