Федеральная налоговая служба (ФНС) в работе с компаниями начала использовать новые возможности, предоставленные законодательством РФ. Недавно налоговый орган впервые взыскал недополученные налоги не с предприятия-должника, а с компании, которая неформально с ним связана. Как такое произошло? Какие новые возможности продемонстрировала ФНС? И к чему это может привести для бизнеса?

31 октября 2014 года Арбитражный суд Московского округа поддержал позицию суда апелляционной инстанции по делу о взыскании налоговых недоимок с ООО «N» (название компании изменено) по иску московской налоговой службы. Налоговым инспекторам удалось убедить суды в том, что положения Налогового кодекса о взаимозависимых лицах можно широко применять в случаях, когда одна компания с целью уклонения от выплаты по налоговым претензиям передает свои основные активы (клиентов, сотрудников и права на товарный знак) другой компании.

Суть спора такова. В свое время ЗАО «N» проиграло спор налоговой службе и задолжало в бюджет сумму пеней, штрафов и недоимок в размере около 327 миллионов рублей. Но вместо погашения указанной суммы ЗАО «N» фактически «перенесла» ведение своего бизнеса в другую фирму — ООО «N». В частности, договора с контрагентами, сотрудники и выручка за поставку товара были перенаправлены в адрес новой фирмы. Кроме того, обе организации, как было установлено, фактически осуществляют деятельность по одному адресу и имеют одинаковые контактные телефоны.

Схема, когда собственники бизнеса переносят его с одной «однодневки» на другую «однодневку», широко распространена в России. Цель всегда одна, и заключается она в уклонении от уплаты налогов. При этом первая «однодневка» обычно ликвидируется или проходит процедуру банкротства (именно так случилось и в нашем случае — в отношении ЗАО «N» была введена процедура банкротства). Вторая же компания продолжает вести коммерческую деятельность.

Справедливости ради нужно указать, что участниками ЗАО и ООО являются абсолютно разные лица, которые инкорпорированы в разных юрисдикциях (о. Мэн и Республика Кипр соответственно), что не может повлечь признания их зависимыми в отношении друг друга. Кроме того, какие-либо другие юридические признаки взаимозависимости указанных лиц налоговой службой не были предоставлены в ходе рассмотрения спора. Между тем ст. 20 Налогового кодекса четко устанавливает признаки, на основании которых компании признаются взаимозависимыми.

Считая, что указанные ЗАО и ООО являются именно взаимозависимыми компаниями, налоговики потребовали от ООО «N» оплатить задолженности ЗАО «N». Однако ст. 45 НК РФ, на которую ссылались фискалы, разрешает взыскивать налоговые недоимки одной компании за счет другой только в случае, если последняя является дочерним предприятием или имеет родственников среди акционеров первой. Либо если выручка за реализуемые товары, работы или услуги первой фирмы перечисляется на счета второй (последним положением ст. 45 была дополнена в 2013 году).

Суд первой инстанции не согласился с таким подходом налоговой службы. Он указал на невозможность распространения норм ст. 45 НК РФ на положения о взаимозависимости лиц, а ст. 20 НК РФ, в свою очередь, не может применяться для целей взыскания налоговой задолженности, числящейся за другим налогоплательщиком.

Однако суды апелляционной и кассационной инстанции не согласились с выводами суда первой инстанции. Они признали лица взаимозависимыми и указали, что недобросовестность налогоплательщика влечет отказ в распространении на него гарантии защиты прав и интересов, закрепленных налоговым законодательством.

Следует разделить мнение подавляющего большинства юристов о том, что в этом случае взаимозависимость компаний была установлена судами без надлежащего правового основания.

Для бизнеса итоги налогового спора с одной стороны являются неким предупреждением и посланием, что такие простые, но эффективные налоговые схемы ухода от уплаты налога могут быть разрушены в арбитражных судах. С другой стороны, нужно учитывать, что в этой ситуации интересы государства опять были поставлены выше интересов иных кредиторов, читай — частных лиц. Поскольку ЗАО «N» было объявлено банкротом, то ничто не мешало налоговому органу пытаться взыскать сумму налоговых претензий через банкротные процедуры (в том числе оспорить все сделки по уступке прав по договорам, взыскав суммы для погашения налоговой задолженности). Также была возможность раскрыть корпоративную вуаль офшорных компаний и установить, кто реально является конечным бенефициаром указанных ЗАО и ООО. Но налоговая служба предпочла ограничиться представлением косвенных доказательств взаимосвязанности лиц.

Профессиональное юридическое сообщество и бизнес возмущает не столько, что недобросовестного налогоплательщика наказали таким образом, а то, что ситуация восстановления справедливости в очередной раз зависит от того, насколько сильно затрагиваются интересы государства при рассмотрении спора. Из-за этого обстоятельства, например, меняются стандарты доказывания в споре: для государственного органа планка существенно падает, обстоятельства, доказывающие отсутствие вины бизнеса, чаще всего игнорируются, текст закона толкуется in favorem (в пользу) интересов государства. При этом обратный подход, когда права частного лица можно защитить в ситуации формально законного, но очевидно несправедливого действия государства, судами не проводится вообще или очень редко.

Правовая политика власти должна задавать ясные, различимые и, что самое важное, одинаковые для всех подходы в плане защиты прав и нарушенных интересов. До тех пор, пока априори интересы государства будут выше, нежели интересы частных лиц, ни о какой справедливости речи быть не может.

Артем Борисов

Источник: rg.ru