Как-то незаметно мы перестали ждать от Владимира Путина политических заявлений и ждем только исповедальных. Прежде на такое он был скуповат, а теперь охотно обращается к собственной родословной. Но главной темой становится боль, причиняемая ему лично историей. Русской и мировой.

Положение России во всех смыслах сложное и становится все сложней. Тем временем президента настораживают странные вещи, о которых он говорил на недавней встрече с историками, например система правопреемства князей Киевской Руси, и он готов кое в чем поправить Ярослава Мудрого. Пожалуй, это единственная реформа, которой никто в мире не станет мешать.

На последней Валдайской встрече от президента ждали стратегии ответа на прямые и косвенные удары, которые Россия получала от Америки за последние полгода. США подчеркивают (и даже завышают) свою роль в политике санкций, исходя из модели России – страны, реально руководимой Путиным и его друзьями. Но это ошибочная модель – авторизация любых действий окружения не есть руководство.

Путин предлагает не стратегии, а только переживания. Он объясняет эмоциональные мотивы своих действий. И эти объяснения настораживают: Путин не предлагает политической версии ответа. Он предлагает всем остальным разделить его чувства, переживания человека, который вышел из мира, которого давно нет. Эти переживания экзистенциально важны, но как политическая речь – бесперспективны.

Рассказы Путина выполнены в смешанной технике. Он не может твердо решить, что царит в истории – добро или зло. Высококачественный обман («нас кодируют») смешан с восхищением («большевики красиво всех обманули») и удивительным объяснением антивоенных настроений 1917 года модой. В Сочи на Валдайском форуме Путин предался переживаниям конца СССР. Опять же оказалось, что «нас обманули».

Сегодня неловко выступать со столь яркой эмоцией по поводу исчезнувшего предмета. Хорош или плох СССР, его уже никто не спутает с нынешней Россией. Не только население России большей частью подзабыло те годы, но и в остальном мире тем более не с кем разделить того горя. Кто кого обманул в 1991 году в Москве и Вашингтоне, мало кому кажется актуальным вопросом дня. Чемпионы ушедшего 20-летия – Бразилия, Турция, Индия, ФРГ или Китай – проделали  в эти годы столь яркий путь, что превратились в совершенно другие общества. Они не обсуждают любимую тему Горбачева – «Союз можно было сохранить» – и уж точно не заинтересуются фантазиями России о возврате к биполярному миру: зачем он им? Нас не ждут с пенсионерской ностальгией ни в Афганистане, ни в Польше, ни в Средней Азии. В итоге Россия выглядит страной со смещенной повесткой дня, с которой незачем  обсуждать вопросы современного мира – он ей неинтересен. Мы сами себя изолируем.

Мюнхенская речь Путина 2007 года, с которой зря сравнивали его последнее валдайско-сочинское выступление, была острой политической речью. Даже неполиткорректность ее имела  обдуманно политический характер. Можно спорить, верно ли был выбран момент,  – думаю, верно. Путин в 2007 году, на пороге финансового кризиса, выступал как голос глобального большинства, в том числе европейских стран, которые в ужасе глядели на политику Буша-младшего. Они боялись говорить об этом вслух – Путин же воспользовался моментом и сказал. За ним тогда стояла российская экономика, одна из самых быстроразвивающихся экономик мира. Да, сырьевая и перекошенная, но это была точка притяжения инвестиций и ожидавшаяся точка роста. Путин говорил эту горькую правду – о неприемлемости и невозможности «однополярного мира», о глобальных кризисах – Бушу, который уже шел под горку и не мог огрызнуться.

Но в Сочи был дурно подготовленный и избыточно эмоциональный театр. Оставим произведение понятия «Новороссия» от Новороссийска на совести помощников. Оставим безвкусицу присяг высших чиновников в верности (слов «Нет Путина – нет России сегодня») – в ней отчасти есть актуальный мотив. Заявленная цель санкций США – расколоть правящий класс в России и создать скрыто нелояльную партию верхов, оказывающую давление на путинский курс. В этих условиях демонстрация единства правящей верхушки – обычная вещь. Но, конечно, не в унизительной форме личной присяги, которая, кстати, никогда в истории не гарантировала лояльность.

Рассказ – это месседж. Кому обращены исторические реминисценции президента последнего времени? Они прочитаны аппаратом как сигнал к бесплатным изъявлениям повальной лояльности, а с другой стороны, как право на вседозволенность. Отовсюду слышно: с нами так плохо обошлись в прошлом, что теперь мы имеем право на все! Но ведь это известная логика маньяков.

Все великие повороты в истории – времена большой лжи, но никто не обманывался без встречного самообмана. Самообман Москвы под названием «правопреемство СССР и Российской империи» перегрузил страну чудовищными долгами и обязательствами, отодвинул в сторону ее реальные национальные задачи. США, в свою очередь, самообманулись, их самообман назывался «победа в холодной войне» и «новый мировой порядок». Триллионы долларов были истрачены на несуществующее лидерство, руководство миром по карте разогревало нестабильность. Состояние Африки по сей день остается памятником одновременно и холодной войне СССР – США, и мнимой «победе Запада» в ней.  

Путин видит в ссылках на эти старинные обманы повод к политическим переговорам. Но каков их предмет? Недостаточное уважение к России? Такую позицию не примут за рабочую, она хороша лишь, чтобы нас обманули. Двадцать пять лет назад мы имели право устраивать мировой порядок, это время упущено. Сегодня, чтобы претендовать на переустройство мира, нужно производить необходимый контент для глобальных коммуникаций – потребительский, финансовый или идейный. Ни в одной из этих областей России нечего предложить. Мы сообщаем, что видим мир по-другому и хотим его перестраивать. Но мы уже перестроили одну страну, кто нам даст что-то еще перестраивать в мировом порядке?

Нам нужно опасно мало: уважения. Это зыбкая ценность, ничто не стоит так дешево. В недавней истории уже был случай, когда реальную вещь нам продали за уважение. Я говорю о вопросе расширения НАТО на восток, который на его раннем этапе Россия могла заблокировать, пока не поменяет на что-то реальное. А получила место в «Большой восьмерке». Сейчас нам готовы продать это же еще раз. Но за красивую бумагу с подписями о том, что в мире должны царить принципы, еще раз возьмут что-то реальное. Интонация Путина показывает, что за эмоциональные бонусы мы на многое готовы.

В такой ситуации уместен здоровый изоляционизм, предоставляющий возможность переключиться с вопросов украинской конституции, которая все равно никем никогда не выполнялась, на внутренние дела. Заняться своими делами и попытаться выйти из санкций.

В игре, которая ведется сейчас, мы можем только проиграть. Нельзя пытаться перерисовать мир, как любят подростки. Такой квест плохо кончится.

Глеб Павловский

Источник: daily.rbc.ru