Когда эта жалоба придет в Страсбург, в Европе снова заговорят о пытках в наших тюрьмах. У нас не принято жалеть арестантов, но в этот раз речь идет о несовершеннолетних, волей случая попавших в печально известный екатеринбургский следственный изолятор, и о карательной психиатрии, в которой сотрудники СИЗО не видят ничего ужасного. Бояться им нечего: ведь все происходит с разрешения Москвы. «URA.Ru» предлагает читателям ознакомиться с шокирующей историей шестнадцатилетнего юноши, едва не ставшего инвалидом за три недели, проведенных в тюремной психушке. Все подробности — в материале нашего агентства.

Преступления, за которые судили Никиту, он совершил еще в 15-летнем возрасте. История банальная: связался с нехорошей компанией, отобрал у такого же, как он, подростка телефон, потом еще один. Потом угнал с друзьями машину, врезался в троллейбус. В общем, заработал себе сразу несколько статей уголовного кодекса. И на судебные заседания ходил нерегулярно. После того, как юноша два раза не явился в суд, ему изменили меру пресечения и увезли в СИЗО № 1.

«В сентябре меня отправили на „малолетку“, — вспоминает Никита. — В первый же день жестоко избили за то, что я неправильно встал, не туда положил вещи. Не сокамерники избили, с ними нормальные человеческие отношения были. Меня на приемке избили — там, где у них висит доска с надписью „СИЗО — наш дом родной“. И потом нас постоянно били. Был там такой опер, Ильяз Галиевич, хуже зверя. Даже самых молодых, 14-летних, бил как взрослых мужиков. Мог просто так побить, а если уж было за что, так и подавно. Однажды за то, что мы ночью не спали, разговаривали, нас полураздетыми кинули в холодный бокс, предварительно выбрызгав в него перцовый баллон, и до утра там держали. Потом по одному выводили и били».

В январе у одного из малолетних два раза случился эпилептический припадок и его отправили в больницу, в первый корпус СИЗО. И тем же вечером подселили к нему Никиту. Он ничем не болел, просто, согласно правилам, подростков не имеют права держать в камере по одному.

«В камере все было сломано, разбито, окошко приоткрывалось, и оттуда холод валил, —говорит Илья. — Мы решили его прикрыть, а стекло на соплях держалось. Закрыли, а оно выпало и разбилось. Прибежали активисты, начали нас материть, вызвали главного опера и меня закрутили. Говорят: «Сейчас тебе укол поставим в наказание». Я ору, что не надо, я здоровый, но опер меня ударил, прижал к стенке. И вкололи мне три укола. И привязали на двое суток. Не давали ни пить, ни есть. В туалет не отвязывали. А мне нельзя так: у меня почки больные, мне надо часто в туалет ходить. Никто не слушал. Там врач была. Женщина. В СИЗО ее фашистом называют. Она мне прописывала эти уколы. Я говорил, что у меня почки больные, она отвечала, что ей по фигу. И добавляла: «Ты сюда не в сказку попал».

Кололи его около трех недель. К концу этого срока, по словам юноши, он был почти как овощ — ничего не соображал, шевелиться и разговаривать нормально не мог, даже мимики на лице не было. Привязывали его к кровати не единожды. Второй раз наказали за сломанную дверь в туалете.

«Ее дернули — она и упала. Тогда меня укололи большим каким-то шприцем. И снова на полутора суток привязали. Мужики через несколько хат все слышали (стенки там тонкие), кричали мне, чтоб я продиктовал номер мамы, а они ей позвонят и все расскажут. Я продиктовал», — вспоминает Никита.

Естественно, родственники ничего не знали о карательной психиатрии. В конце января подростка по просьбе родителей начали искать общественные наблюдатели. Так и обнаружили привязанным в палате психиатрии вместе с еще одним связанным малолеткой и зеком постарше. Пускать правозащитников в палату долго не хотели под разными предлогами. Они час сидели перед камерой в ожидании начальника СИЗО.

«Потом мама пришла на свидание, а я даже говорить не мог, только плакал. А они начали сочинять. Сказали, что мы матерились, кидались на них, обещали порезать всех, кто в камеру зайдет, обещали жизнь самоубийством покончить, крушили все вокруг, — рассказывает юноша. — Но мы такого не делали, просто они себя выгородили. Написали, что причина у них была и что всего пару часов нас на вязке держали. Ничего не доказать, у них власти больше».

«На жалобы родителей и правозащитников от следователей пришли одни отписки, — говорит член Общественной наблюдательной комиссии Свердловской области Ольга Дианова. — Но показания, данные начальником психиатрического отделения медчасти СИЗО Натальей Кудрявцевой, весьма любопытны. Она говорит, что в ее обязанности входит, в том числе „при неправильном поведении следственно-арестованных, назначение и проведение лечения, направление на все виды психиатрических экспертиз и в данном плане сотрудничество со следственными органами“. То есть вы понимаете: она колет, а потом, видимо, приходит следователь и люди дают показания такие, какие надо».

После освобождения из психушки Никита провел в СИЗО еще три месяца. Он не мог чистить зубы, не мог заправлять постель, не мог даже укрыться одеялом: не слушались руки. Во всем помогали сокамерники. В апреле его наконец-то судили. По одной статье он был амнистирован, по двум получил условный срок в 1 год и шесть месяцев, а по остальным — реальный срок, семь месяцев лишения свободы, которые и так к тому времени уже отбыл. В итоге сразу после заседания его отпустили на свободу.

При этом юноша считает, что ему, в общем-то, повезло: «Вы еще не знаете, что творится в ИК-2. До нас долетали слухи про «двойку»: там, говорят, убивают людей. Выбивают показания, убивают, в стиральную машину засовывают. У нас туда парня увезли с «малолетки», он вернулся «опущенным».

Сейчас у Никиты почти все хорошо: он учится в техникуме на автомеханика, работает, занимается спортом, собирается жениться. Из негативных последствий — только появившаяся нервозность и ухудшение памяти. Впрочем, он старается поскорее забыть эту историю. В отличие от правозащитников. Как рассказала Ольга Дианова, в настоящее время адвокат Роман Качанов готовит для подачи жалобу в Европейский суд. Он хочет, чтобы государство возместило Никите моральный и материальный вред, причиненный карательной психиатрией.

Между тем в службе исполнения наказаний не нервничают по этому поводу. «По каждому факту обычно проводится проверка. У нас никто не запрещает жаловаться в вышестоящие инстанции, в прокуратуру, что делается регулярно, — заявила „URA.Ru“ и.о. главы пресс-службы ГУ ФСИН по Свердловской области Дина Татаренкова. — А что касается медиков, то они подчиняются не местному начальству ГУ ФСИН, а напрямую Москве».

Анна Скалкина

Источник: ura.ru