История Яны Железновой из Луганска не вписывается в привычные для Донбасса «черно-белые» стереотипы: все ополченцы — хорошие, а все украинские военные — враги. Гражданская война вносит свои поправки в сознание мирных граждан, разрывая шаблоны госпропаганды. Когда шальной осколок попадает в тебя лично, патриотизм становится слишком тяжелой ношей. Лишившись глаза, вчерашняя активистка, поддерживавшая членов сопротивления продуктами и сигаретами, совсем по-иному взглянула на ополченцев и их противников. Все подробности — в материале «URA.Ru».

«Вы все равно этого не напечатаете, а соврать я не смогу — не умею. Я могу рассказать только то, как все было на самом деле… Это было 10 августа. Наш поселок Красный Яр (пригород Луганска — прим. ред.) был оккупирован нацгвардией, — вспоминает сегодня Яна. — В комнату, где я сидела, попал снаряд от „Града“ — прямо под мою кровать. Даже не знаю, как я осталась жива».

Яна не произносит этого, но из контекста понятно: «Град» был ополченский. Взрывом разнесло полдома. Истекая кровью, Яна сумела выползти на улицу и позвать на помощь. «Соседи побежали к хлопцам на блок-посту. Я не знаю точно, кто там стоял, вроде бы батальон „Киев-1“. Сначала они отвезли меня к фельдшеру, который зашил меня и поставил укол, потом перевезли в поселок Счастье».

Множественные осколки в груди, перелом костей на лице, огромная кровопотеря, черепно-мозговая травма. Правая половина лица была просто «в кашу». Яна пробыла в поселковой больнице четыре дня, после чего медики приняли решение отправить её в Харьков: настолько тяжелым было состояние. «Думала, я умираю». Спасая ей жизнь, травматолог удалил правый глаз. Под щеку, где была пробита кость, вживили титановую пластину. На больничной койке в Харькове Яна провела два месяца.

— Получается, не все украинцы — фашисты?

— Получается, нет. Это меня и удивило: я считала их врагами, а они оказывали мне помощь. Один украинский депутат выделил деньги на мою операцию. Волонтеры здорово помогали, врачи, — отношение ко мне в Харькове было очень хорошее.

После лечения Яна вернулась в родной Луганск. Жить у себя в доме она пока не может: во-первых, он очень сильно разрушен («восстанавливаем потихоньку, как можем»), во-вторых, линия фронта по-прежнему рядом, в Станице Луганской — это в 3 км от Яниного дома. «Там идут бои, а я чисто психологически не могу их переносить — после всего, что произошло со мной». Яна живет в городе — знакомые разрешили бесплатно поселиться в их квартире. Вышла на работу. Кем — просит не указывать: «работаю неофициально, это мой единственный источник дохода, не хочу его потерять».

Женщина собрала и подала все необходимые документы для получения компенсации, которую выплачивают власти Луганской народной республики гражданским лицам — до 15 тысяч гривен за тяжелое ранение. Однако дальше документов дело не пошло.

Яне обидно вдвойне, ведь весной, когда движение сопротивления только начиналось, она была одной из первых активисток. «Когда ребята стояли перед зданием СБУ, мы с девчонками приносили им сигареты, продукты, покупали всё это на свои деньги. Поэтому у меня полное разочарование. Я помогала ополчению с самого начала, а когда мне тяжело, мне никто из них не помог. Помогли добрые люди — коллеги по работе, начальник, девчонки, с которыми я работаю. А государство, получается, ничего не сделало».

— Патриотических чувств у вас совсем не осталось?

— Они у меня были, есть и будут. Но я разочаровалась в людях, которые сейчас у власти. Я обращалась лично к Василию Александровичу Никитину (вице-премьер ЛНР по социальным вопросам — прим. ред.), а также к его заму. Никитин сказал: «вы документы оформили — оформили, но так как идёт война — помочь вам нет возможности». То есть деньги они мне выплатить не могут, хотя я знаю, что другие люди получали. У нас вот был парень Женя с ранением средней тяжести, он получил 11, 5 тысяч. А мне никто ничего даже не обещает. Для меня это было шоком! Тем более что я не прошу ничего такого — только, чтобы привести себя в порядок, чтобы убрать это уродство. Я же никого не просила стрелять в мой дом!

Яне требуется еще одна операция — по формированию глазного дна, чтобы можно было поставить имплантат. Сложность в том, что у нее отсутствует нижнее веко. Таких операций не делают ни в Луганске, ни в Харькове — надо ехать в Москву или в Одессу. Или за границу. Украинцы еще в Харькове предлагали Яне отправить её в Австрию — она отказалась. «Как я оставлю дома дочь, больного мужа?» — говорила она. На самом деле, как поясняют ее знакомые — из патриотических соображений. Сейчас жалеет. «Моя соседка по палате согласилась, и в Австрии ей реально помогли — она теперь может ходить».

«URA.Ru» предложило Яне опубликовать ее реквизиты, чтобы желающие помочь смогли перечислить ей деньги, но она категорически отказалась. «После Харькова я ездила в Одессу, разговаривала с профессором Малецким. Он сказал, что вторую операцию можно делать не раньше, чем через семь месяцев после первой: надо, чтобы титановая пластина прижилась. Получается, где-то весной, в апреле-мае. К тому времени, может быть, я и сама смогу заработать эти деньги».

Цена вопроса — порядка 15 тысяч гривен (45 тысяч рублей, то есть стоимость той самой компенсации). Плюс пластика, проживание, дорога. Правда, в Одессе Яне пообещали, что возьмут с нее только за препараты, сама операция будет бесплатной. Но ехать туда, дважды пересекая линию фронта, Яна не хочет.

— Если пригласят на лечение в Россию — поедете?

— В Россию? С удовольствием. Если решится вопрос с больницей и с операцией. Только об одном прошу — не надо мне слать деньги.

Андрей Гусельников

Источник: ura.ru