О нефтяном проклятии и его тяжелых последствиях написаны тонны исследований, но ни в одном из них нет ясного и простого рецепта, как это проклятие со страны снять. Обычно все сходятся на том, что рыпаться уже бесполезно: если страна не успела создать эффективные общественные институты до того, как нашла нефть, то навсегда обречена мучиться от качелей нефтяных цен, голландской болезни и безответственного популизма правителей. Поэтому какой-нибудь Норвегии или Канаде ничего не сделается, сколько бы новых скважин они ни пробурили, а нефтеэкспортеры из третьего мира так в этом третьем мире и останутся.

Однако нынешнее падение цен на нефть все-таки выявило одного нефтеэкспортера из третьего мира, которому удалось развеять свое ресурсное проклятие. Мексика, страдавшая от перепадов цен на нефть почти весь ХХ век, сейчас совершенно не переживает по этому поводу. И когда на прошлой неделе в Вене десяток делегаций от производителей нефти со всего мира уговаривали Саудовскую Аравию снизить добычу, чтобы вернуть высокие цены, мексиканцы, которых тоже позвали, сохраняли полное спокойствие – впервые в новейшей истории их страны падение нефтяных цен не угрожает им практически ничем.

Родные циклы

Мексика стала крупным производителем нефти еще в 20-х годах ХХ века. С тех пор она не выпадала из первой десятки, а в отдельные годы выходила даже на первое место в мире по добыче нефти. Отсюда хорошо знакомые нам по собственной истории циклы нищеты и процветания. На нефтяном буме 70-х годов Мексика разбогатела настолько, что ее уже готовы были записать в развитые страны. И действительно, в 1981-м, в последний год нефтяного бума по подушевому ВВП, Мексика была где-то на уровне Южной Европы – между Португалией и Испанией. 

Но потом цены на нефть рухнули, а вместе с ними и мексиканские мечты стать развитой страной. В 1982 году Мексике пришлось объявить дефолт, резко девальвировать свое песо и начать болезненные рыночные реформы. Потом то же самое пришлось сделать еще раз – в 1994 году. В нулевых экономическая ситуация стабилизировалась, но до Южной Европы Мексике теперь как до Меркурия: подушевой ВВП там в два раза ниже, чем у совсем кризисной Португалии, и в три раза ниже, чем у чуть менее кризисной Испании. 

Зато сейчас мексиканская экономика впервые никак не реагирует на снижение нефтяных цен. Валятся и венесуэльский боливар, и нигерийская найра, и алжирский динар, рубль вообще тонет, и даже австралийский доллар, где тоже приличная доля нефтегаза в экспорте, подешевел за эту осень к американскому доллару более чем на 10%. А вот мексиканский песо практически не реагирует: в начале года был 13,3–13,4, сейчас – 13,8–14, австралийцы могут позавидовать такой стабильности.

С перспективами роста ВВП тоже все отлично: никакой нефтяной рецессии, наоборот, подъем. Ноябрьские прогнозы ОЭСР обещают Мексике 2,6% роста в этом году, 3,9% – в следующем. Бюджетный дефицит и безработица сокращаются, инфляция не выше 4%. Такая сказка, как будто Мексика больше не нефтеэкспортер и от нефтяных цен нисколько не зависит.

Как у британцев

Действительно, Мексике удалось радикально снизить роль нефти в своем экспорте. Еще в 1985 году на углеводороды приходилось 68% всех экспортных доходов страны, на промышленные товары – всего 23%. Примерно как сейчас у России. Но вместе с падением нефтяных цен падала и доля нефти в экспорте: к 1999 году она снизилась до жалких 7%, а промышленность, наоборот, выросла до 89%.

В нулевые, вместе с ростом цен на нефть, мексиканская экономика по идее должна была зайти на новый виток. Но не зашла. За 10 месяцев 2014 года углеводороды – это всего 11% мексиканского экспорта, промышленные товары – 84%. Для сравнения: в российском экспорте с 1999 года доля углеводородов выросла с 45% до 70%, а промышленных товаров – упала с 53% до 25%.

В результате структура мексиканского экспорта оказывается как у промышленно развитой страны. Есть, конечно, заметная нефтяная составляющая, но она и у многих развитых стран есть. Главное, что абсолютное преимущество у промышленных товаров. Прямо Великобритания или Нидерланды. 

Как такое могло получиться? Кто тот гений-реформатор, который снял с Мексики нефтяное проклятие, заставив экспортировать не сырье, а промышленные товары? Нет такого гения, и никаких специальных реформ тоже не было. Составляющих у мексиканского антинефтяного успеха всего две, и обе в России имеются в избытке: неэффективная бюрократия и националистическая спесь. Главное, их правильно применить.

Нефтяной суверенитет

В конце 1980-х – начале 1990-х годов Мексика была вынуждена проводить примерно те же реформы, которые тогда проводились и в России. Из-за резкого сокращения нефтяных доходов правительству пришлось демонтировать огромный, неэффективный и патерналистский госсектор, который сформировался в стране за долгие десятилетия левого авторитаризма.

Сокращалось и приватизировалось все подряд, и делалось это ничуть не более прозрачно и справедливо, чем в России. В результате этой приватизации Карлос Слим, близкий друг тогдашнего президента Мексики Салинаса, вдруг оказался самым богатым человеком в мире – в некоторые годы обходил даже Гейтса и до сих пор крутится в верхушке списка. 

Но, несмотря на тотальность и мутность приватизации, мексиканские власти в отличие от российских не осмелились тронуть одну важную сферу – нефтегазовую промышленность. Слишком велика роль этой отрасли для национального самосознания мексиканцев, чтобы ее так просто взять и реформировать.  

Нефть в историко-национальной мифологии Мексики – самое главное народное достояние. Еще в 1938 году величайший мексиканский президент и революционер Карденас национализировал нефтяные компании американских империалистов, создав из них госмонополию Pemex – чудовищную помесь «Газпрома», «Роснефти» и много чего еще. И с тех пор только госмонополия Pemex может работать в нефтяной промышленности Мексики. Пускать туда частный или иностранный капитал строжайше запрещено, чтобы ни копейки нефтяных денег не ушло на сторону, мимо мексиканского народа.

Национализация нефтяной отрасли и создание Pemex для мексиканцев – это как для нас петровские реформы, полет в космос и победа над нацистской Германией, вместе взятые. Это самое главное доказательство того, что у мексиканцев есть своя национальная гордость, что они не боятся защищать свой суверенитет, что они способны прогнать американцев и наладить все самостоятельно. 

К тому же реформировать Pemex было очень трудно не только по психологическим, но и по юридическим причинам. Для пущей надежности и важности особый, закрытый для иностранных и частных компаний статус нефтегазовой отрасли в Мексике отдельно прописан в Конституции. Разрешена только госмонополия, которая работает на благо всей нации и крепит суверенитет. Поэтому ни экономические крахи 1982 и 1994 годов, ни переход к демократии в 2000 году так и не смогли заставить мексиканские власти пойти на серьезные реформы нефтяной отрасли. Ведь тут нужно было не просто принять новый закон, а внести поправки в Конституцию, для чего требуется согласие и президента, и две трети голосов в обеих палатах парламента.

Все отдано народу

В результате этих национальных комплексов мексиканский частный капитал после реформ потек во все отрасли, кроме нефтяной. В 90-х к национальному частному капиталу активно присоединился иностранный, потому что Мексика заключила соглашение о создании зоны свободной торговли с США и Канадой (NAFTA). Но иностранцев к нефти тоже не подпустили. И пока вся остальная мексиканская экономика активно модернизировалась, нефтегазовая отрасль оставалась в ленивых и артритных руках древней госмонополии Pemex. 

После перехода в 2000 году к демократии функции Pemex окончательно свелись к тому, чтобы оплачивать предвыборные обещания и раздавать доходные и непыльные должности политическим союзникам. Государство выкачивало из него все, что только можно, не задумываясь о развитии – ближайшие выборы все равно раньше наступят. В 2013 году размер уплаченного Pemex налога на прибыль оказался на четверть больше, чем сама его прибыль до налогообложения. Госмонополия отдала в бюджет $66 млрд, или 54% от суммы продаж. Pemex была нефтяной компанией с самым высоким в мире налоговым бременем. 

Естественно, что при таком качестве управления и налоговой нагрузке у госмонополии не оставалось никаких денег ни на разведку новых месторождений, ни на новые технологии, ни на оптимизацию расходов. Да и у руководства Pemex были совсем другие цели. В результате в нулевых нефтяная отрасль Мексики оказалась в удивительной ситуации, когда цены на нефть растут, но добыча все равно падает. За последние 10 лет она упала примерно на треть: с 3,6 млн баррелей в день в 2003 году до 2,35 млн, запланированных по итогам этого года. 

Это сокращение добычи не связано с тем, чем в Мексике не осталось нефти. Только разведанных запасов нефти в стране более 10 млрд баррелей – это уровень таких крупных нефтеэкспортеров, как Ангола или Алжир. Просто у Pemex нет денег на освоение новых месторождений и покупку новых технологий. Например, в американской части Мексиканского залива сейчас работает 53 платформы, использующие технологии глубокого бурения, а в мексиканской – всего четыре.

Только в этом году правительству Мексики наконец-то удалось провести первую серьезную реформу нефтяной отрасли за 76 лет. Со следующего года Pemex начнут постепенно лишать абсолютной монополии, открывая отрасль для частного и иностранного капитала. Мексиканские власти надеются, что это позволит им снова увеличить добычу до 3,5–4 млн баррелей в день. 

Но это когда еще будет, и неизвестно, будет ли вообще, а пока Мексика остается страной третьего мира, которая пускай невольно, но все-таки смогла победить нефтяное проклятие. Хотя самим мексиканцам эта победа не принесла особой радости. Наверное, приятно осознавать, что твоя страна больше не зависит от колебаний мировых цен на нефть, но жизнь в Мексике по-прежнему невыносима из-за тотальной коррупции, слияния полиции и наркокартелей, чудовищной преступности, насилия и копеечной цены человеческой жизни. Видимо, не в одних нефтяных проклятиях дело. 

Источник: slon.ru